Счастливая случайность или как я стала мамой

26.06.2017

Ну кто ж не знает, девочки, как важно обзавестись собственным гинекологом! Этот врач в нашей жизни – нечто совершенно особое. И исповедник, и психолог, и мама, и классный руководитель (в зависимости от ситуации). Елизавета моя Сергеевна умеет все это, и многое другое тоже, но главное – она для меня просто Лиза или Лизавета, поскольку мы с ней ровесницы и обе брюнетки, знакомы очень давно и почти сразу перешли на ты. Одних только чашечек кофе сколько выпито в ближайшей к женской консультации кафешке!

Мама моя как-то подметила, что теперь стало почти неприлично хвалить врачей. Ругать – пожалуйста, сколько угодно, а вот хвалить… Мы относимся к ним со сдержанным аристократическим высокомерием и умело выбираем по медалям да рекомендациям, как скаковых лошадей. Но Лиза не лошадь, она врач. К тому же рассказать я собираюсь даже не о том, что этот врач сделала, а о том, чего она НЕ сделала.

Когда мне было восемнадцать, меня положили в хирургию с сильнейшими болями и кучей диагнозов, из которых я помню только поликистоз. Мама до сих пор свято верит, что причиной стала моя приверженность мини-юбкам и упорные отказы «поддеть что-то теплое» в холодную погоду. Это неправда, никогда я особо не мерзла, но мама говорит: «застудила себе там все на свете». И была операция, и что-то пошло не так, в себя я вернулась только на вторые сутки. Одного яичника, девочки, как не бывало; другой оставили, но, как честно признался оперировавший хирург, больше для декорации и с учетом возраста. Я ведь даже была еще, странно сказать, virgo intacta, – несмотря на мини-юбки. И хотя угроза бесплодия меня, конечно, страшила, но страшила все-таки абстрактно. С кем угодно, мол, такое может быть, только не со мной.

А вот когда я вышла замуж, начались уже настоящие проблемы. Вслед за незабвенной и нестареющей Масяней мы с мужем сразу постановили: «А не завести ли нам дитёв!», причем он всегда подчеркивал: сначала девочков, а потом уже всех остальных. Не тут-то было. Прелести контрацепции мне незнакомы совершенно, но хорошие новости на этом заканчиваются. Когда мне стукнуло тридцать, я уже стала прислушиваться к вкрадчивому маминому ворчанию насчет каких-то бабок или экстрасенсов, а однажды даже имела дурость сказать об этом Лизавете, но она зыркнула на меня так, что дурость немедленно выветрилась. В тридцать два года она задумчиво заговорила о повторной, – восстановительной, – операции. «Понимаешь, – говорит, – у тебя там ВСЁ не так, как надо. Ну всё абсолютно! На нашей стороне только природа. Это очень сильный союзник, она никогда не сдается. За детородную функцию она будет биться даже на необитаемом острове».

В тридцать три мы с мужем впервые произнесли слово «усыновление». И вскоре после того Лиза мне говорит примерно следующее:

– С этим всегда успеется. Волокита долгая, но с этим успеется. Сейчас я должна либо готовить тебя на экстракорпоральное, либо подавать на операционный стол. Этого требует весь мой опыт, клиническая логика и объективные данные. Но на нашей стороне природа; чудеса бывают. Не часто, но бывают. А учебник медицинской этики и деонтологии требует в случае затруднений, неуверенности, сомнений, отсутствия надлежащего опыта – обратиться к более компетентному коллеге. По правде сказать, ни на что из перечисленного я не жалуюсь, однако оба известные лично мне чуда произошли, к сожалению, в одном и том же месте и без моего участия. И поэтому мы с тобой поедем, – она взяла ручку и стала решительно писать, – вот в эту клинику к вот этому специалисту. Я остаюсь твоим наблюдающим, лечащим, пьющим кофе и каким угодно врачом. Когда понадобится, встану в роли акушерки. Но курс интенсивной репродуктивной терапии и подготовки будем проходить… во-о-т здесь. Попробуем консервативно».

Это было неожиданно и немного странно. Отказалась от меня и отдала другому врачу?! Но Лизавете я не могла не поверить. Где-то там они пересеклись, на каких-то курсах переподготовки или повышения квалификации. Что-то такое Лизка знала про того врача. И мы поехали. Может быть, и правда только этот гинеколог… Консультация в клинике началась со знаменитого вопроса: «Что будем рожать?» «Дык нам бы дитёв, – ответила я, – причем сперва девочков».

Уже потом, месяца через два, я решилась спросить: а правда ли, что бывают чудеса? Мне ответили: да, пару раз у нас тут случилось в клинике, причем оба раза это была чистейшая случайность, совершенно не зависящая от терапевтических усилий.

Не буду рассказывать об обследованиях и назначениях, предписаниях и… и о слезах. О надеждах и таблетках, процедурах и отчаянии. У вас своя ситуация, а у меня своя, и вас наверняка будут лечить иначе, а брать с меня пример и требовать того же, что делали мне – глупо. Это же не ресторан, в конце концов.

Скажу лишь, что обошлись консервативными методами, до повторной операции так и не дошло. Правда, десять из девяти месяцев пришлось лежать и сохраняться, но я, как вы догадываетесь, готова была лежать хоть полтора года, как слониха. Или у кого там беременность так долго…

И знаете, когда пришла пора давать имя нашей дочери, я неожиданно для мужа заартачилась и отменила все его оригинальные варианты типа «Дарья»-«Марья». Свою девочку я назвала Лизой. Елизаветой Сергеевной, чтобы быть точнее. Так уж повезло с именем мужа, благо оно очень распространенное. Совпало просто.

Чистейшая случайность.

Ольга Рубанова


© 2024 Салон красоты «Алла и K°»